Вообще-то подниматься к окну

» Надо было видеть их физиономии! Забавно, что начальник КВЧ — кажется, армейский политработник, попавший в ГУЛАГ по какой-то разнарядке, — на самом деле стал приходить к нам в гости, каждый раз как дежурил по вечерам.

Именно в гости. Стучал сначала и спрашивал: «Можно к вам?» Вот он Культурно-воспитательная часть. здорово в шахматы играл, старший лейтенант, даже у Лапина иногда выигрывал.

А когда по весне вынули в окнах рамы (окна-то небольшие, чуть больше нормальной форточки), то мы устроили целый шахматный клуб. Вообще-то подниматься к окну и переговариваться с соседними камерами запрещено, за это карцер; но весь наш фасад звонко перекликался с молчаливого благословения тюремной администрации. Лапин: — Мы двадцать пятая!

Кто играет? — Двадцать девятая!.. — Четырнадцатая!..

— Тридцать седьмая!..

— С четырнадцатой мы еще не играли, ребята, начнем с ними, с остальными потом.

Какими играете? — Белыми! — Ну, начинайте!

— Ой, суки! Куда ж вы ходите... мать!

Ведь он вас сейчас в рот!.. (Это другая камера, не четырнадцатая.) Ребята!

Это же шахматы, интеллигентная игра, а вы такие слова!.. (Это Лапин.

) У соседей по коридору «хипеж» чуть не до драки: — Да что ты понимаешь, поганка позорная! Шекспир тра - гедик был, а не драматург!..

Я тебе говорю, тра-ге-дик!.. Лапин разъясняет разницу между драмой и оперой — коридорному, наверно, тоже интересно, иначе заорал бы «разговоры отставить!» Как это ни смешно — жили мы весело.

На стенке хлебным мякишем приклеили «Договор», в котором три «высокие договаривающиеся стороны» принимали на себя всяческие обязательства. Какие — уже не помню.

Кроме одного — бросить курить, — которого не выполнила ни одна из «высоких сторон».

Текст составлял, конечно, Лапин — юрист! — а макет оформления обсуждали сообща, с великим хохотом.

В гербе наверху были решетка и параша, и девиз на ленте «Dum spiro, spero»; а по низу шла еще одна лента с еще одним девизом «Nicht furzen» (как раз тогда Фурцеву каждый день склоняли по радио, очень трогательно получалось). А вот разговор «о жизни, о любви».