Его воспоминания о лагере никогда не сопровождались жалобами или тоской, хотя впоследствии в Закарпатье я понял, что те годы тяжело отразились на здоровье Лапина. Самые насыщенные (и более поздние) воспоминания относятся к нашей с Лапином и Вадимом Садовским поездке в Закарпатье. Мы переезжали из города в город, исколесив весь этот крайне интересный и самобытный регион.

Там-то

Особенно ему нравился А. А. Иванов, но больше всего — Н. Н. Ге, а в последующие годы он полюбил импрессионистов и передал эту любовь мне. Питер произвел на Лапина очень благоприятное впечатление, и уезжал он из него совсем другим человеком, заметно повеселевшим и гораздо более уверенно себя чувствующим. Это был очень важный момент, брат перестал бояться и расправил плечи. Но какой же он был потрясающий собеседник!

Об этом

Охотно рассказывал он только о том, как помог очень многим заключенным, когда писал за них жалобы, чему, естественно, способствовало его юридическое образование. Немного он говорил и о своей недолгой юридической практике, времен его студенческой стажировки, которая была, при всей краткости, необычайно интересной.

Не видя с моей стороны ни малейшего желания раскаяться, уполномоченный периодически сообщал, что мой старший брат давно во всем раскаялся и очень хотел бы, чтобы это сделал и я. В ответ я сообщал уполномоченному, что в ходе нашей переписки с Лапином от него никогда не исходили такого рода просьбы. Когда же я просил, чтобы уполномоченный продемонстрировал эти свидетельства раскаяния брата, тот отвечал, что со временем мне все покажут. Пока же это время

...Куайн утверждает, что общее понятие множества должно быть изгнано из формальных языков, заслуживающих уважение философских дискуссий. Так, мой брат, мой чайник и мой письменный стол — все они могут существовать, но из этого не следует, что множе­ство, содержащее эти три сущности, существует как сущность в мире. Однако это именно то, что утверждает

Основная суть претензий была связана с тем, что Лапин, по словам полковников, являлся пособником американских империалистов и пытался внедрить преступные замыслы злейших врагов советской власти в нашей стране. Он якобы занимался растлением студентов Томского пединститута, и только бдительность настоящих коммунистов спасла эти юные души от страшных антисоветских замыслов. Мне было предложено на собрании бюро ВЛКСМ выступить с резким осуждением