Поражала его готовность помогать

Его воспоминания о лагере никогда не сопровождались жалобами или тоской, хотя впоследствии в Закарпатье я понял, что те годы тяжело отразились на здоровье Лапина. Самые насыщенные (и более поздние) воспоминания относятся к нашей с Лапином и Вадимом Садовским поездке в Закарпатье. Мы переезжали из города в город, исколесив весь этот крайне интересный и самобытный регион.

Там-то я стал замечать, как быстро Лапин уставал, особенно когда мы поднимались вверх, в гору, что постоянно приходится делать в Закарпатье. У него была ярко выраженная одышка, и ему нужно было часто останавливаться.

К сожалению, тогда я не понимал...

К сожалению, тогда я не понимал истинных причин его болезни. В Закарпатье он часто рассказывал о своей лагерной жизни, и большая часть рассказов была опять-таки связана с теми многочисленными жалобами, которые он писал по просьбе заключенных.

Поражала его готовность помогать совершенно незнакомым людям. Иногда, правда, он помогал и лагерному начальству готовиться к экзаменам.

Во время пребывания в Закарпатье Лапин, по моим наблюдениям, заново оценивал многих своих знакомых, а в рассказах о них часто сквозила горечь. Из наших бесед я понимал, что он весьма строго относился к собственным действиям, и очень хотел, чтобы его товарищи отвечали тем стандартам, которые он устанавливал для себя.

Довольно часто кроме горечи в словах Лапина присутствовала откровенная тоска, а иногда и полное неверие в будущее.

К сожалению, многое забылось, а как важно вспомнить его поразительно содержательные рассказы, его удивительные наблюдения и находки, сочный язык и полное отсутствие серости и повторов. Каждый эпизод был по-своему необычен, и так печально, что многое уже потеряно навсегда.

Поражал колоссальный круг знакомых Лапина, совершенно разных людей, из разных сфер деятельности. А ведь с каждым он мог общаться на его языке, и не как дилетант, а вполне профессионально. Как говаривала одна наша ленинградская родственница, у Лапина были энциклопедические знания.