Особенно приятными... Особенно

Не видя с моей стороны ни малейшего желания раскаяться, уполномоченный периодически сообщал, что мой старший брат давно во всем раскаялся и очень хотел бы, чтобы это сделал и я. В ответ я сообщал уполномоченному, что в ходе нашей переписки с Лапином от него никогда не исходили такого рода просьбы. Когда же я просил, чтобы уполномоченный продемонстрировал эти свидетельства раскаяния брата, тот отвечал, что со временем мне все покажут. Пока же это время не наступило.

Постепенно наши встречи становились все более нудными и скучными, и, как я понял, уполномоченный просто отбывал номер, уже не рассчитывая на какие-то ответные действия с моей стороны.

Ближе к тому моменту, когда пришло сообщение об освобождении брата, наши разговоры стали чисто формальным событием, и вместо часа они длились не более 20—30 минут. Правда, с первой же встречи с меня было взято слово, чтобы об этих беседах я ни в коем случае не рассказывал своим сослуживцам. Надо сказать, что это я свято соблюдал, и ни один сослуживец так ничего и не узнал об этих «тайных вечерях».

После получения известия об освобождении моего брата уполномоченный тихо исчез, и больше я его никогда с тех пор не встречал.

Дальнейшие воспоминания о моем брате связаны с тремя поездками: в 1961 г. в Ленинград, где мы с ним провели две недели; в следующем году — в дом отдыха «Ипатьевка» в Калининской (ныне Тверской) области, и спустя еще два-три года — в Закарпатье.

Первая поездка, состоявшаяся примерно через год после его возвращения из лагеря, началась с самолета, и надо сказать, что Лапин чувствовал себя очень скованно, когда приходилось показывать документы и билет на самолет. Далее, уже в городе я часто замечал, что он старательно избегал любых встреч с милиционерами. Сама поездка для него оказалась очень полезной, по мере того, как проходили дни и мы знакомились с городом и его достопримечательностями, настроение у Лапина улучшалось.

Особенно приятными...

Особенно приятными для него были экскурсии в Эрмитаж и Русский музей, а также многочисленные поездки в Ленинградскую область. Во время встреч с родственниками Лапин крайне редко говорил про свое лагерное прошлое, и только с тетей в приватных беседах он иногда вспоминал что-то о тех страшных годах.