Кроме того, говорилось, что такое

Подобные аргументы приводились в изобилии.

Кроме того, говорилось, что такое мышление, как у моего брата, может быть только у законченных негодяев.

Второй сюжет, обсуждавшийся в ходе допроса, касался того, что в одном из своих писем брату я сообщил ему о прошедшей забастовке на заводе им. Лихачёва, о которой в средствах массовой информации, естественно, не было сказано ни единого слова. Насколько я помню, бастовал тогда не весь ЗИЛ, а только литейные цеха, где были невыносимые условия работы.

Брат очень живо отреагировал на это сообщение, полагая, что забастовка может явиться началом активных действий в стране. Надо отметить, что с февраля 1956 г. он находился под очень сильным впечатлением от состоявшегося тогда XX съезда КПСС, развеявшего культ личности Сталина. Он думал, что после вскрытия страшных тайн и мерзостей страна обновится и пойдет по нормальному пути развития, в котором не будет места лжи и насилию.

Естественно, что факт ввода войск и подавления венгерского восстания был для него страшным психологическим ударом, который перевернул все его представления о тогдашних руководителях страны.

Лапин предполагал, что забастовка на ЗИЛе может явиться ответом нашего населения на незаконные действия советских руководителей. Остальная часть допроса была связана с огромным желанием склонить меня к признанию того факта, что мой брат — преступник и я должен отречься от него. Надо сказать, что в этом майор Кульбашный никакого участия не принимал.

Я отвечал, что брат является для меня не только близких родственником, а большим и настоящим другом, очень многому меня научившим.

Почему-то эти слова вызывали у следователя особую ярость, а временами он переходил на крик и на угрозы: мол, и по мне тюрьма плачет. В качестве аргумента он приводил сообщения, что брат полностью признал свою вину и просил, чтобы об этом обязательно рассказали мне. Правда, никаких писем или документов такого. содержания мне предъявлено не было.

Видимо, основательно устав от своих попыток получить нужные показания, поскольку я все время повторял, что мой старший брат является для меня очень дорогим и любимым человеком, конец допроса следователь провел довольно вяло.