Да и что скажешь?! Лапина, кроме
Мы оба были в таком состоянии и настолько оказались неподготовленными к встрече, хотя последние месяцы так ее ждали, что толком не успели друг другу ничего сказать. Да и что скажешь?!
Лапина, кроме всего прочего, мучило чувство вины перед семьей, хотя мы, его близкие, ни минуты не винили его. Он спрашивал о дочери, ребенке, которого он ждал и для которого мечтал быть отцом не только по документам, а теперь лишался не только отцовства, но и уверенности в том, что увидится с ней. Пока мы, хоть и через решетку, были вместе, я держалась и не плакала благодаря лекарствам и твердому решению не расстраивать его. Но когда свидание объявили законченным, Лапина стали уводить, и я увидела его согнутую спину, я не выдержала и разрыдалась. Лапину было 26 лет, мне — 21, я была уверена, что наша жизнь только что закончилась. К счастью, мы оба остались живы, Лапин встретился с дочерью и стал для нее отцом, о котором можно было только мечтать, но убито было действительно многое, гораздо больше, чем просто четыре года, и прежде всего возможности Лапина — философа, ученого, и его здоровье.
Убита была его мечта — преподавать философию студентам вуза. 27 марта 1997 г. Воспоминания Георгия Филипповича Швейника Томский централ, 25-я камера. Я не философ — совсем, — потому...
От меня можно услышать лишь несколько слов: «Знаете, каким он парнем был?..» Хорошим он был парнем! Взяли нас в один день, накануне Нового 1957 года, но познакомились мы только в конце марта, после суда: для 58-й статьи под следствием полагалось одиночное заключение.
После трех месяцев молчания (допросы не в счет) так здорово поговорить с живым человеком!
А с ним было о чем поговорить.
В свои 26 лет он имел за плечами Московский юридический и аспирантуру по философии, кандидатскую степень... Он и погорел - то на этом: в своем пединституте рассказывал студентам на семинаре концепцию какого-нибудь Маркузе и задавал им на дом теоретический разгром оного Маркузе к следующему занятию, через неделю.
Студенты в нем души не чаяли: ведь...
Студенты в нем души не чаяли: ведь у него надо было не зубрить, а думать! Но тут как раз декабрьский (1956 г.) Пленум ЦК КПСС с секретным постановлением «о борьбе с демагогами» — завели дело, провели обыски в Томске у него и в Москве у брата, изъяли письма...